Я садился рядом с телефоном и пялился на номер Далены Куртис каждый вечер. Но я не мог заставить себя позвонить. Я не был достаточно уверенным и привлекательным для лучших женских особей. Что мне с ней делать на свидании? Я вспомнил, как пошел на ланч с девушкой Элизой, с которой вместе работал, когда мне было 17. Я так нервничал, что ничего не мог поделать с дрожащим голосом и трясущимися руками. И чем более странным становился я, тем менее уютно было ей. Когда подали еду, мне было так стыдно, что я даже жевать не смог в ее присутствии. Это была катастрофа – и это даже не было свиданием. Какие шансы я мог иметь с девушкой года “Playmate”? Для этого существует слово: непригодность. Я чувствовал себя непригодным. Я выждал три дня, потом отложил на завтра, а потом решил, что звонить в выходные означало бы, что у меня нет никой личной жизни, поэтому я решил позвонить в понедельник. К тому моменту прошла неделя. Она, вероятно, обо мне забыла. Мы говорили не больше десяти минут, и это было слабым закрытием. Я был просто чудаковатым парнем, которого она встретила в магазине канцелярских товаров. Не было ни одной причины, по которой эта женщина, имеющая выбор из всей мужской половины мира, захочет увидеть меня снова. Поэтому я так и не позвонил. Я сам себе был наихудщим врагом. Мой первый законный успех пришел ко мне неделею позже. Экстрамаск без предупреждения приехал ко мне в Санта Монику в понедельник вечером. Он был очень возбужден, потому что только что сделал удивительное открытие.
«Я всегда считал, что онанизм всегда сопровождается болью», - заявил он, как только я открыл дверь. Экстрамаск выглядел по-другому. Он покрасил волосы и поставил спайки, проколол уши, купил кольца, цепочку и панковскую одежду. Он, по сути, выглядел клево. В руках у него была книга Энтони Роббинса «Неограниченная сила». Мы были на одинаковых стадиях развития. «Ты о чем?», спросил я. «Смотри. Я дрочу, обтираюсь и напяливаю трусы обратно, так?» Он прошел внутрь и свалился в мой диван. «Думаю, именно так и происходит». «Но до вчерашнего дня я не понимал, что у меня в пенисе все еще остается сперма. Обычно я пошел спать, а эта сперма затвердевала. Я проснулсяся сегодня утром, чтобы пописать, но ничего не вышло». Он положил руки на промежность и потряс ими, иллюстрируя, как оно происходило. «Поэтому я надавил посильнее, и из пениса вылетело немного спермы и шмякнулось об стену». «Ты не в себе». У меня ничего подобного не было и, я даже ни о чем таком не слышал. Экстрамаск был странным результатом репрессивного католического воспитания в сочетании с незаурядными талантами эстрадного актера. Я никогда не мог сказать, действительно ли ему было страшно или он просто хотел позабавить меня. «Обычно было чертовски больно», - продолжил он. «Было так плохо, что я не дрочил целую неделю, потому что не хотел вновь испытать боль. Но прошлой ночью я выдавил из члена это говно сразу после того, как кончил». «И теперь ты можешь мастурбировать в свое удовольствие?» «Точно», сказал он. «А еще я не рассказал тебе хорошую новость». «Я думал, это и была хорошая новость». Он заговорил громче. «Теперь я могу писать в присутствии других людей. Все дело в уверенности. Штуки, которым научил меня Мистери, не только к девчонкам относятся». «Это точно» «Они подходят и для того, чтобы помочиться» Мы поехали в Ля Сальсу за буррито. За соседним столиком сидела привлекательная, но несколько неухоженная женщина, которая запихивала чеки в большую папку. У нее были длинные, вьющиеся каштановые волосы, немного хорячьи черты лица и огромные груди, которые отказывались прятаться в футболке. Я нарушил правило трех секунд и созрел для подхода примерно секунд через 250. В компании Экстармаска я не хотел выглядеть как ТФН.
«Я изучал почерковедение», - сказал я ей. «Ты непротив, если я потренируюсь, пока мы ждем еду». Она скептически на меня посмотрела, но потом решила, что я безобиден, и согласилась. Я протянул ей свой блокнот и сказал, чтобы она что-нибудь написала. «Любопытно», - сказал я. «Ты пишешь без наклона, сверху вниз, что означает, ты уверенный в себе человек и вполне уютно себя чувствуешь даже в одиночестве». Я удостоверился, что она кивает, и продолжал. Технике объективного чтения и чтения язык тела я научился по книгам, хотя казалось, что это дело экстрасенсорных способностей. «Почерк у тебя неровный, что значит, ты непривязана к строгим схемам и распорядкам». С каждой новой порцией информации, она наклонялась все ближе и кивала все энергичнее. У нее была удивительная улыбка, и с ней было просто разговаривать. Она только что окончила курсы комедийного мастерства и предложила прочитать шутки из своего блокнота. «Свои шоу я открываю так», - сказала она после моего анализа. «Я только что вернулась из тренажерного зала, и мой парень очень устал». Это был ее оупенер. Он был записан у нее на шпаргалке, которую она хранила в заднем кармане. Соблазнение женщины, понял я, очень похоже на выступление со сцены или любой другой перформанс. Везде нужны оупенеры, рутины и запоминающийся финал, причем каждый раз требуется проиграть это несколько по-иному.
Она сказала, что остановился на ночь в отеле, поэтому я предложил проводить ее. Когда я остановился, то показал на свою щеку и сказал «Поцелуй на прощанье». Она поцеловала щеку. Экстрамаск пнул сидение машины. Я сказал ей, что занят сейчас, но обязательно приглашу ее выпить, когда освобожусь. «Не хочешь сходить сегодня в клуб со мной и Виженом?», - спросил меня Экстрамаск, когда она вышла. «Нет, я должен встретиться с этой девушкой». «Ну, я в любом случае пойду», - сказал он. «Но, когда я вернусь домой, то надрочу целую ванну, думая о девушке, которая тебя поцеловала». Перед тем как поехать за ней, я распечатал один из запрещенных шаблонов Росса Джеффриса, который Гримбл прислал мне по e-mail. Я был намерен реабилитироваться после последней ошибки. Мы пошли в дайв-бар. Она переоделась в потертый голубой свитер и поношенные джинсы, что делало ее очень печальной. Несмотря на это, я был счастлив, что у меня настоящее свидание с женщиной, которую я соблазнил. Наконец-то, у меня была возможность поэкспериментировать с более сложным материалом. «Есть способ», - сказал я ей, - «прояснить свои цели в жизни». Я чувствовал себя Россом Джеффрисом во «Фрайдэй». «И что это?» «Упражнение по визуализации. Друг научил меня ему. Я не помню его наизусть, но я могу тебе его прочитать». Она хотела его услышать. «Хорошо», - сказал я, развернул листок бумаги с шаблоном и начал читать. «Может, ты вспомнишь чувство счастья и удовольствия. Если ты чувствуешь это, где находятся твои эмоции?» Она показала на грудь. «И как бы ты их оценила по десятибалльной шкале?» «На семь» «Хорошо, теперь сконцентрируйся на них, и ты почувствуешь, как эмоции приобретают цвет. Какой это цвет?» «Пурпурный» «Хорошо, теперь пусть потоки пурпурного цвета наполнять тебя теплом. С каждым вздохом пурпур будет расти и становиться ярче». Она расслабила тело. Его грудь поднималась и опускалась под свитером. У меня получалось – я вызывал реакцию, которую получил Росс Джеффрис в «Калифорния Пицца Китчен». Я продолжил более уверенно, заставляя цвет расти и заполнять ее тело, а ее саму погружаться в транс. Я представил Тутаймера, произносящего слово «зло» позади меня. «А как ты себя теперь чувствуешь, от одного до десяти?» «На десять», - сказала она. Думаю, это сработало. Потом я заставил ее уменьшить поток цвета до маленькой пурпурной горошины, в которой содержалась бы вся сила и все напряжение того удовольствия, которое она чувствовала. Я заставил ее поместить эту горошину мне в руку. Потом я провел рукой вдоль ее тела, сначала на расстоянии, потом слегка касаясь его. «Посмотри, как мое прикосновение, словно кисточка, переносит цвета и переживания от твоего запястья, по руке к лицу». Честно говоря, я понятия не имел, заводит это ее или нет. Она слушала и, казалось, наслаждалась этим, но она не начинала сосать мои пальцы, как девушка в рассказе Грибла. По сути, я чувствовал себя не только идиотом, но и извращенцем, который использует какой-то там шаблон, чтобы прикоснуться к девушке. Мне совсем не нравятся эти запрещенные шаблоны. Я вступил в игру, чтобы стать уверенным, а не контролировать сознание.
Я остановился и спросил ее, как она себя чувствует. «Приятные ощущения», - сказала она и улыбнулась своей хорячьей улыбкой. Я не был уверен, шутит она или нет, но мне кажется, всем людям интересно пережить что-то новое, если это безопасно. Я сложил листок и убрал его в карман. Мы поехали назад в отель. Но вместо того, чтобы просто высадить ее, я заехал в гараж. Мы выбрались из машины, и я пошел за ней в номер. Я боялся промолвить слово, боялся, что она вдруг повернется и скажет: «зачем ты идешь за мной?» Казалось, она уже безмолвно согласилась. Было похоже, что у нас будет секс. Я не мог поверить своему счастью. После стольких тренировок, я, наконец-то, получу результат.
Согласно Мистери, после знакомства с женщиной должно пройти примерно семь часов для того, что она была готова к сексу. Эти семь часов могу приходиться как на один день, так и на несколько дней: подход и беседа – один час, разговор по телефону – один час, свидание – два часа, еще один разговор по телефону – один час и еще одно двухчасовое свидание перед тем, как вместе лечь в постель. Выжидание семи, или больше, часов, Мистери называл твердой игрой. Но иногда женщина уже выходит из дома с намерением привести кого-нибудь домой, а иногда уговорить ее на секс можно через более короткое время. Это Мистери называл матом со второго хода. Она вставила карточку, и замок зажегся зеленым светом. Я расценил его как знак приближающейся ночи страсти. Она вошла, я последовал за ней. Она села на край кровати, прямо как в фильмах, и сняла ботинки. Сначала левый, потом правый. На ней были белые носки, что я нашел очень располагающим. Она пошевелила пальцами и откинулась на кровать.
Я подошел к ней, готовясь упасть в ее объятья. Но неожиданно омерзительная вонь ударила мне в нос. Он в буквальном смысле оттолкнула меня назад. Это был в точности тот же запах протухшего сыра, который источали бездомные алкоголики в Нью-Йоркском метро. Тот, который заполняет весь вагон метро. Как далеко я бы ни отступал, запах не становился меньше. Он заполнил всю комнату, каждый сантиметр пространства. Я посмотрел на нее, лежащую на кровати, сгорающую о желания. Это были ее ноги. Они распространяли это зловонье. Мне надо было смываться.
