Первым, у кого я хотел поучиться, был Джагглер. Его посты интриговали меня. Он советовал ТФН преодолевать свою робость, заговаривая с бездомными людьми и наугад набирая номер из телефонного справочника, интересоваться о киноновниках. Он считал, что задачи надо все время усложнять, постоянно бросать себе вызов все более трудными подходами. Он был большим оригиналом. И он объявил о своем первом семинаре. Стоимость – бесплатно. Одна из причин, по которой Джагглер так быстро вознесся в сообществе, несмотря на огромную конкуренцию, была его манера письма. У него был особый стиль. Его посты не походили на каракули старшеклассника, находящегося в вечном конфликте с тестостероном. Поэтому, когда я позвонил Джагллеру спросить, могу ли я использовать его филд-репорт в этой книге, он захотел написать нечто новое, историю о том, как он соблазнял вместе со мной на семинаре в Сан-Франциско.
Филд-репорт. Соблазнение по Стайлу. Я закончил разговор по мобильнику. «Стайл говорит очень быстро», - сказал я кошке моего соседа по дому, которая прекрасно понимала всякие такие штуки и оставалась моим незаменимым партнером по преступлениям, когда дело касалось завлечения девушек домой. Предложение «зайти ко мне и посмотреть, как кошка делает сальто назад» редко не работало. Таким было мое первое впечатление о Стайле. Двумя неделями позже я сидел в ресторане «Причал рыбака» в Сан-Франциско и ждал Стайла, мысленно составляя список его возможных странностей. Я не обращал внимания на официанта, пытавшегося подлить мне пива и молился про себя. «Богиня соблазнения и святой покровитель всех пикаперов, пожалуйста, не допустите того, чтобы Стайл был странным». Слишком быстрый темп речи характерен для неуверенных в себе людей. Люди, которым кажется, что остальных не интересует их мнение, говорят очень быстро из боязни потерять внимание аудитории. Остальные так стремятся к перфекности, что постоянно ускоряют темп, чтобы успеть сказать все, такие люди обычно становятся писателями. Так что одно из двух: либо со странностями, либо писатель. Я надеялся на второе. Мне в этом мире соблазнения нужен был друг и равный, а не еще один ученик.
Впервые о Стайле я узнал в Интернете. Мы восторженно оценили посты друг друга на тему искусства соблазнения. Он писал изящно и красноречиво. Он казался парнем с позитивным настроем. Что ему понравилось в моих постах, остается загадкой. Стайл размашистым шагом зашел в комнату. Может, это от тех сапог на платформе, которые он носил? Он непринужденно смотрел всем прямо в глаза, светился красивой улыбкой, и нервничал как раз столько, сколько нужно было, чтобы расположить к себе людей. Думаю, именно такой эффект и был задуман. Он был относительно низкого роста с по-детски выбритой головой и мягким голосом. Никому бы в голову не пришло, что он мастер соблазнения. Я воодушевился. Из парня может выйти толк.
Стайл мне тут же понравился. Он, очевидно, легко нравился людям. Он дал мне почувствовать себя важным. Он мог запросто превратить мои неумелые высказывания в красивые предложения и оформить мои неясные мысли. Тем не менее, именно мне он приписывал красноречие. Он был превосходным материалом для будущего гуру. Но все же я не был уверен в его слабых местах. Это становится понятным, когда мы узнаем друг друга. Как редакторы желтых изданий, мы выискиваем сильные и слабые стороны, делаем заметки в голове для будущего их обнародования. Нас не устраивают те, у кого нет видимых изъянов. Мягкость Стайла не была слабостью. Единственное, что мне приходило на ум – это его гордость за способность открывать других людей и заставлять их рассказывать свои секреты. Немного натянуто, чтобы попадать под категорию слабости, но это то, что я смог придумать.
Он был клевым парнем. Но он был не достаточно уверен в себе, как будто считал, что в нем недостает чего-то, какой-то части, которая сделал бы его полноценным. Я более чем уверен, что он ищет ее где-то вовне, хотя найдет ее потом внутри себя. После обеда мы сделали то, что делают все крутые пикап-артисты в Сан-Франциско. Мы отправились в музей современного искусства. Мы спустились вниз по ступеням и растворились. Коммандосы соблазнения. Я повернул за угол в полутемную секцию новых средств передачи информации и заметил милую 20-летнюю девушку. Они была маленького роста. Мне нравятся изящные женщины. Есть что-то в их незащищенности и слабости, что заводит меня. Я стал вместе с ней смотреть видео на полу. Одна и та же сцена повторялась каждую минуту – с веток опадали белые лепестки. Высота может быть устрашающей. Я Страшила из «Волшебника Изумрудного города», высокий и тощий с пучками соломы, торчащими из моих рукавов. Я сел на скамейку. Она успокоилась. Наши глаза встретились – ее миндально-зеленые и мои налитые кровью от расстройства биоритмов организма. Лучшее соблазнение происходит тогда, когда женщина тебя соблазняет. Тебе надо вести, чтобы быть хорошим соблазнителем, но надо и следовать. В тот момент я понял, что хочу, чтоб она проводила меня за руку в свой секретный домик в лесу. Я хотел, чтоб она показала мне дурацкий фокус. Я хотел, чтоб она прочла мне непристойные стихи, которые записывает на салфетках. Топ-топ, топ-топ, топ-топ.
Стайл и его ботинки приближались со стороны перегородки, разделявшей комнату на две половины. Я не хотел, чтоб он к нам шел. И не потому, что он мне не нравился. Он сделал меня банальным «Привет, я тот, кого зовут Стайл». Просто именно в тот момент флюиды между ею, мной и бесконечными белыми лепестками были таким … гипнотизирующими.И то потому, что я был волком, а этот меленький олененок, отделившийся от своего стада был моим. Если появится Стайл, я мог бы покусать его. Первая фраза, сказанная женщине, вряд ли имеет какое-то значение. Некоторые парни говорят мне, что не могут никак начать разговор и что им нужна хорошая линия. На это я им отвечаю, что они слишком много думают. Вы не такие важные персоны. Я не такая важная персона. Никогда не надо столько времени и заботы уделять одной единственной мысли. Оставьте свое стремление к идеальному. Для начала разговора достаточно хрюкнуть или пукнуть. «Как дела?», - спросил я. Так я обычно открываю разговор. Как это делают продавцы из овощных магазинов. 95% обычно отвечают неопределенно, одним словом «хорошо» или «нормально». 3% отвечают с энтузиазмом: «отлично» или «супер». Это те, которые научились стоять в стороне – они психи. И 2% отвечают честно: «Ужасно! Мой муж только что бросил меня ради секретаря инструкторов по йоге. Как это чертовски дзен». Это как раз те, кого ты любишь.
Она сказала мне, что у нее все хорошо. Для такой маленькой девушки у нее слишком грубый голос. Наверное, всю предыдущую ночь она кричала на концерте Корти Лав. Я не очень люблю всю эту шумную рок братву. Я люблю музыку для релаксации. Но я прощаю ее. Я не оцениваю женщин. Иначе, это бы существенно сократило бы поле моей деятельности. Я оцениваю только, насколько хорошо ко мне относятся. Я в ожидании смотрю на нее. Она понимает намек. «Как у тебя дела?», - спрашивает она. Я выдерживаю паузу. «На 8». Дела у меня всегда на 8, иногда на 8,5. Есть два пути продолжения разговора. Можно либо спросить «Ты откуда?», «Сколько раз ты можешь согнуть язык?», «Ты веришь в реинкарнацию?» Или можно высказаться самому: «Я живу в Энн Эрбор, Мичиган – на родине сотни морожениц», «Моя девушка может согнуть язык в спираль», «Кошка моего соседа – перевоплощение Ричарда Никсона». Когда мне было 20, я обрушивал на девушек тысячи вопросов – открытых вопросов, умных вопросов, странных вопросов, самых задушевных вопросов, обернутых в подарочную бумагу. Я думал, они оценят мой интерес. Все, что мне удавалось узнать – имя, должность, номер карточки социального страхования и иногда размер пальца. Допрос это не соблазнение. Соблазнение – это искусство создания таких условий для двоих, в которых они раскроются друг перед другом. Разговор, состоящий из одних утвердительных предложений, обычно ведут друзья. Утверждение придает разговору интимность, уверенность и доверие. Утверждение побуждает другого высказаться и создает некое метафизическое чувство. Поверьте мне: не надо проводить ночи, лежа на траве, пялясь на Млечный путь и думать обо всем этом. Я уже сделал это за вас. «Это видео успокаивает меня», - сказал я. «как будто сгребаешь листья в большую кучу и падаешь в них. Вот если бы у них здесь были настоящие листья, это было бы искусством». Она улыбнулась. «Старшие братья меня часто бросали в листья, когда я была маленькой». Я хихикнул. Мысль о том, что эту маленькую девочку кидали в листья, казалась мне забавной. «Знаешь», - сказал я, - «у меня есть приятель, который говорит, что может рассказать все о характере человека по возрасту и полу его брата или сестры». «То есть, наличие старших братьев делает меня мужиком в юбке? ». Она поправила пряжку пояса Harley Davidson. «Это такая чушь!» Нельзя вести не будучи ведомым. «Невероятная чушь!» - согласился я. «Парень совсем с катушек съехал. Однако про меня он рассказал правду». «Серьезно?» «Да, он сказал, что у меня есть старшая сестра. Так оно и есть». «Как он узнал?» «Он сказал, что я нуждаюсь во внимании» «Так и есть?» «Конечно. Всем моим девушками приходилось писать мне любовные записки и чесать мне спинку. Мне нужен уход». Она засмеялась. Это прозвучало как саундтрэк к видео с падающими листьями. Топ-топ, топ-топ, топ-топ. Фокус размылся. В современном мире мы хотим все время все чувствовать. Нам мало просто гулять по парку, когда можно еще слушать плеер, жевать хот-дог и понаблюдать за проходящим мимо людом. В своем выборе мы руководствуемся стимулом - кредо нового мирового порядка. Мысль и творчество встали на службе единственной цели – насыщению чувств. Но я принадлежу к другому поколению. Если вы не можете сконцентрироваться на мне, когда вы со мной, на прикосновении, на разговоре или единении душ, то тогда уходите с глаз долой и возвращайтесь к своим 500 каналам жизни со "звуком-вокруг". «Послушай, я не могу с тобой больше говорить» «Почему?» «Нет, мне нравится, просто либо ты будешь говорить со мной, либо пойдешь смотреть выставку. И потом, ты так стоишь, что у меня сейчас шея треснет». Она улыбнулась и села ко мне на скамейку. Аха! Топ-топ, топ-топ, топ-топ. «Меня зовут Джагглер». «А я Анастасия». «Привет, Анастасия». Ее маленькая ручка казалась огрубелой. Ее ногти были коротко подстрижены. Это были руки трудовой пчелки. Мне надо было провести полное расследование. Я подтолкнул ее поближе. Она охотно подалась. Топ-топ, топ-топ, топ-топ. На сцену вышел Стайл. Его туалетная вода оставляла за собой след, а одежда шуршала. Он хотел покрасоваться? Создавалось такое ощущение. Что с ним не так? Неужели он не видел, что я наслаждаюсь моментом с девушкой? Неужели он так был настроен поразвлечься, что не видел, насколько мы с ней выше этого. Момент ушел. Гнев вскипал в моей груди. «Я тебя знаю?», - спросил я. «Разве кто-нибудь знает кого-нибудь по-настоящему?», - нашелся Стайл. Он заставил меня рассмеяться. Черт его побери! В тот момент я ненавидел Стайла за его несвоевременное появление, но я обожал его за то, что он творил со словами. Я решил не кусать его. На этот раз. Могу поспорить, Стайлу не терпелось показать себя в действии. Я познакомил их с девушкой. Потом случилось что-то странное. Его глаза закатились, и он стал кем-то другим. Единственное, что я мог предположить – в него вселился Гарри Гудини, тараторящий Гарри Гудини. Он показывал фокусы. Он заставил ее ударить себя в живот. Он рассказал, как спал на гвоздях. Ей все это нравилось. Номер ее телефона возник и ниоткуда. Неплохо для Гарри. Мы оставили ее там, где я ее нашел. Быть пикап-артистом – значит все время принимать вызов. У меня ест друзья актеры, которые на сцене могут сделать все и сразить 500 человек аудитории, но они очень боятся подойти к девушке в баре. Я не виню их. Аудитория хочет, чтобы ее отымели. Глубоко и жестко. Но вот девушка, сидящая в баре, - другое дело. Она устрашает. Она горилла весом в 500 футов в черном коктейльном платье. И она может хорошенько вздрючить тебя, если ты ей позволишь. Но ей тоже хочется, чтобы ее отымели. Нам всем хочется, чтобы нас отымели. Свой первый групповой семинар я провел в Сан-Франциско. На него записались шестеро парней. Мы встретились в ресторане рядом с Юнион стрит. Стайл помог мне быстро оценить их достижения. За обедом мы обсуждали оупенеры, как, например, оупенер с двойником суперзвезды. Возвращаясь из туалета, я подошел к средних лет паре, сидевшей за соседним столом. «Надеюсь, я вам не помешал», - сказал я женщине. «Мне надо сказать вам, что я с ума схожу по той роли из фильма про мальчика и маяк. Я плакал три дня. Я не спал всю ночь и смотрел фильм с соседской кошкой». Они кивнули и дружелюбно улыбнулись. «Вы …. Спасибо …. большое», - сказала женщина на ломаном английском. «Откуда вы?» «Чехословакия» Я обнял ее и пожал руку мужчине. «Добро пожаловать в Америку». Пикап-артисты остались единственными настоящими дипломатами в мире. Я не родился мастером соблазнения. Я начал с того, что разбирал вещи. Я везде носил с собой отвертку. Я сгорал от желания узнать из первоисточника, как работают вещи. Механические игрушки, велосипеды, кофеварки – все можно разобрать, если знать, где шуруп. Мой папа хотел подстричь траву, но газонокосилка уже была разобрана. Моя сестра хотела включить телевизор, но … ничего не получалось. Все детали пылесоса были у меня под кроватью. Мне гораздо лучше удавалось разбирать вещи, чем собирать их обратно. Моя семья была вынуждена жить в Каменном веке. Позже мои исследования перешли на людей. Я старался понять себя и окружающих. Я стал артистом варьете, жонглером, уличным актером, комедиантом. Это, конечно, болото, но неплохой способ научиться взаимодействию с людьми. Побочным эффектом стало мое умение обращаться с женщинами. К 23 годам у меня была только одна женщина. К 28 – я мог иметь столько женщин, сколько захочу. Мой подход стал искусным и эффективным, моя игра – изящной и лаконичной.
Потом я узнал о сообществе. Хотя мои интересы были гораздо шире, чем соблазнение, их стремление понять природу человеческих отношения было для меня очень родным. Потом я встретил Стайла и почувствовал наше с ним родство. Стайл умел слушать. Большинство людей не хотя слушать, потому что боятся того, что они могут услышать. У Стайла нет никаких предубеждений. Он со всеми был одинаково клёвым. Он не встречался со стервозными девчонками, которых надо поставить на место. Он встречался со смелыми девушками, с которыми были приятно играть. Он не смотрел на игру, как на тропу, полную препятствий. Он видел в ней возможность исследовать новую территорию. Вместе мы били Льюисом и Кларком соблазнения. Когда в три утра семинар закончился, Стайл и я решили остановиться в номере, где жили какие-то из членов его семьи. Мы тихо вошли, чтоб не разбудить их. Я дразнил Стайла за его стремление быть модным. Он смеялся над моей северо-западной чувствительностью. Мы делились историями из личного опыта и подсчитывали трофеи: пара поцелуев у Стайла, пара телефонных номеров для меня. Настрой был легкомысленным. Казалось, мы приближались к чему-то большому. «Это так забавно, приятель», - сказал Стайл. «Не терпится узнать, чем все это закончится». Он был полон оптимизма по поводу искусства соблазнения и самосовершенствования в нем, он верил, что мы, сообщество, знаем ответы на вопросы, которые мучили его всю жизнь. Я хотел сказать ему, что ответы лежат совсем в другом месте. НО я так и не собрался это сделать. Мы слишком весело проводили время.
