Жить, соблюдая приличия - это не быть собой, подавляя в подсознание все человеческие проявления, которые в социуме могут посчитать неприличными. В результате, ещё ничего не узнав о себе, находясь в двойственности ума, человек заботится лишь о том, как нужно вести себя, чтобы никто не вздумал его отрицать. То есть теперь он никогда не проявит глупости, раздражения, гнева, будет всегда умным, славным, добрым, терпимым. Он будет говорить хорошие, умные слова, находясь на поверхности, на периферии ума, и при этом, по сути, отсутствовать рядом с другим человеком, даже не ведая того. Это говорит о неимоверном страхе перед конфликтами, из-за которого человек готов бесконечно общаться с окружающими в той тональности приличия, которая ему известна, вписывается она в настоящий момент или нет.
И человек даже не подозревает о том, что подобное приличие может развращать окружающих своим лицемерием. От такого человека никто никогда не слышит подлинного слова. От него ничего сущностного не может изойти, потому что он сообщает только известное, произнося трюизмы - общеизвестные истины. Если родители разговаривают на таком языке с ребенком, по сути, их нет рядом с ним, есть только звук слов, который сообщает ему, как надо себя вести, что губительно для ребёнка, потому что за этими словами нет ни энергии, ни понимания.
В присутствии других людей этот человек - само приличие. То есть, он не нарушает ничего общепринятого. Он не только не грубит, но и всегда стремится быть хорошим для других людей, не делать ничего плохого, нигде не создавать конфликтов. Но с этого момента он уже найти себя не может, потому что баланс для человека заключается в том, что всё присущее ему в характере, должно иметь место. И когда бы ни проявлялась та или иная его часть, ему достаточно знать, что это его личное состояние, и к другим людям отношения не имеет.
Иногда человек может быть невыносим для окружающих. Но если он осознаёт, что сейчас невыносим, зол, гневлив, он способен остаться верным тому, что есть, и говорить от сердца в своей неприкаянности, злобе, и гневе, потому что первое, что он скажет другому, это то, что его эмоции к этому человеку отношения не имеют. Так можно обучиться владеть собой, чтобы прийти к собственной целостности, для которой необходимо иметь все виды энергий в свободном движении. Если же энергии, которые человек считает негативными, постоянно подавляются в подсознание, то его страх перед конфликтом растёт и однажды может выплеснуться внешне в любой агрессивной форме по отношению к окружающим и самому себе.
В стремлении жить, исключительно соблюдая приличия, человек становится внутренне безжизненным, состоящим из одного страха, потому что живёт на малой части себя, на малой части энергии, и даже не личностной, а призванной поддерживать социальную конформность. Этой энергии хватает лишь на то, чтобы двигаться привычными маршрутами, общаться в кругу привычных взаимоотношений.
Всё в жизни этого человека должно быть детерминировано, предсказуемо. Малейшее отклонение от всего привычного отражается в нём страхом, порождая социальную фобию перед каждым взаимодействием с другими людьми в социуме. В результате он становится неспособным ответить адекватно на нестандартную или конфликтную ситуацию, отстоять своё жизненное пространство, своё понимание.
Он становится эмпириком, конформистом в крайней степени, только бы его не затронули, потому что защитить себя он не способен. И его стремление быть хорошим для всех приносит свои дивиденды: его никто не трогает, не обижает, с ним не конфликтуют, потому что он во всём соблюдает приличия. Но обратной стороной такого приличия является его незрелость, инфантилизм, безжизненность, тревожная мнительность и постоянный подсознательный страх, в котором он живёт, не подозревая, что всё начиналось с его идеи о приличии.
