Кашляя и задыхаясь, я просыпаюсь от кошмара. Собираю вещи и роюсь вокруг в поисках блокнота, чтобы записать то, что помню.
Я в пустыне, почему-то прячусь в разрушенном доме посредине ничего. Вся сцена окрашена сепие и кроваво-красным. Со мной Осёл, который лакает бурбон, сидя на хиленьком столике. Мы начинаем спорить. Неожиданно я встаю, выхожу и направляюсь к его машине, оранжевой Chevy, припаркованной у входа.
В ярости Осёл бьёт меня в челюсть. Изо рта моего льётся кровь, а зубы выпадают обломками и кусками. Осёл удовлетворенно стоит рядом.
Я бегу к раковине. Я стою над ней, пытаясь поймать руками остатки зубов. Зубов и крови ОЧЕНЬ много. Зубы выходят не только раздробленными, но всё меньшими фрагментами вплоть до смеси измельченных зубов и крови, которая заполняет мой рот. Я давлюсь ею. Зубами и остальным.
К сожалению, такое в последнее время стало в порядке вещей. Я встаю и пытаюсь восстановить ход событий прошедшей ночи.
Я ходил с Фортезом в Омницирк чтобы порепетировать для нашего шоу. Я не терял с ним связи в последние годы, а недавно он попросил меня помочь ему написать сюжет для нового мюзикла. То, что началось как задумка во время посиделок под метамфетаминами на квартире у его девушки, выросло в настоящее шоу, стоило нам только выйти на нужных людей. Мы рекламим его как «нео-индустриальная, пост-литературная цирковая джаз-опера». Это перфоманс Сан-Франциско в лучшем виде, обильно приправленный насилием, публичной мастурбацией, разнообразными костюмами и невнятными аллегориями. Я изображаю Мистера Беляшку, пытаемого беловоротничкового раба, который занят ручным трудом в обмен на картофельные чипсы. Этот персонаж — воплощение моей растущей неудовлетворенности корпоративной жизнью. Я ношу поношенный деловой костюм, бью себя по гениталиям, обильно плююсь и обычно истекаю кровью в конце каждого представления. Шоу проходит на складе в говённой части города, и в нём принмают участие 12 роботов, спроектированных и собранных на месте технарями из Массачусетского технологического и Карнеги Меллон. «Дайте пятьдесят центов!» — кричит Гобой, бездомный робот-попрошайка, болтающийся по сцене в инвалидном кресле, с шипами торчащими из его ног и оплавленной головы неправильной формы на его грубом металлическом торсе. Туда, где должна была быть рука, приварена кружка для мелочи, и он крутится на месте от одного к другому, выкрикивая оскорбления: «У тебя большой дом», — кричит он, — «но ты не очень-то и умён!».
Шоу получило несколько хвалебных отзывов, и о нем недавно написали в местной газете. В статье на первой странице раздела «Стиль» была большая цветная фотография со мной, на которой я «пастырь людей нищих духом». Прическа смотрелась бесподобно.
«Готовы к вечеру дрисни, фистинга, изнасилований, суицида и музыки? Расслабьтесь. Это комедия. Типа того. Скабаре! Постоянно развивающийся мультмедиа-перфоманс-пати, который гарантированно шокирует, интригует и вдохновляет. Загляните в их извращенный разум чтобы познакомиться с: оригинальной композицией М.Э.Рекция и любимого бормотуна Сатаны — Дерма МакМакака; гермафродитическим порождением демонических медиа по имени Т.В.Голова, шляющимся между 1984 и мьюзик-холлом Радио-Сити; членовредительным менеджером Мистером Беляшкой и трусняком его бабушки; Танцующим Клоуном и его сраной жопой; вечно переполненным яростью Счастливчиком; Шеки; Лошпедом Фон Айпэдом; танцорами из Бункера Эдит; и постоянно в клетке на Верхней Западной части Манхэттена, Варварой Стрейзанд!» В общем, я перебрал таблеток и бухла, пока они репетировали фрагмент, где Няша Говняша раздевается догола, делает себе аборт и съедает ребенка. У них были проблемы с наполнение ребенка кровью, а я отвлекал их воплями и отборным бредом. Меня вежливо просят уйти. Ладно, думаю я, пойду-ка я в глуб готов.
Подобравшись к началу очереди с бутылкой вина в руке — на мне только майка; рука в крови из-за пентаграммы, которую я чуть ранее вырезал заново — я потребовал бесплатного входа. Отказ.
Я закорешился с бездомным челом и прошел с ним по Шестой улице пока вино не кончилось. В тот момент я решил что мне и моему новому другу нужно ещё винца, и пошёл к банкомату. Когда я достал деньги, я оглянулся и заметил большую группу подозрительных наркош вокруг меня.
«Ты тупица», сказала женщина.
«Уберите от меня эту суку!», завопил я. Она отвалила.
Я знал что так будет. Когда я отходил от автомата, меня ограбили, руки полезли в нагрудный карман. Борясь, я вслепую ударил, почувствовал плоть и побежал. Бежал ещё. Это последнее что я помню.
Я вылезаю из постели и принимаю несколько штук ибупрофена. В последнее время ем их как конфетки. Порывшись по карманам, мне кажется что я легко отделался. Они просто забрали снятую мною двадцатку. В одном из карманов я нахожу нечто похожее на путаную поэму, моими каракулями на салфетке. Трачу секунду на прочтение, понимаю что это дерьмо, и выбрасываю.
Сегодня у нас костюмированная репетиция. Я собираюсь и еду в город на автобусе. Я немного опаздываю. Когда я захожу в театр, остальная труппа уже там. Большинство слоняются вокруг, пока Карла осматривает роботов, а Эрик ковыряется со звуком. Когда я подхожу, все начинают посмеиваться. Бет, одна из танцовщиц, говорит: «А, вот и он! Мы только что о тебе говорили!» Бет немного больше двадцати, она инструктор по йоге и очень хороша. Я запал на неё как только она попала в труппу. Она улыбается мне и орёт Эрику: «Врубай!» Он нажимает кнопку, и колонки оживают женским голосом, произносящим: «Сообщение один, отправлено в четверг 2:41 утра…». Следующее, что я слышу — свой собственный пьяно заплетающийся голос, громкий как у Бога.
«Бет! Они меня избили… черные. Они меня избили. Они сделали мне больно… Я хотел дружить с ними, а они ударили меня по лицу. Я не хороший мальчик. Я плохой. И они хотели причинить мне боль. Вот что происходит, когда белый пытается дружить с бомжами с Шестой. Эти засранцы не знают, что значит любить тебя. Но я знаю. И люблю. И потом что-то ещё происходит, и ещё что-то происходит… Но… гм… ладно. Увидимся на репе».
Потом пауза, и только я подумаю что всё, я слышу свой шёпот: «Я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя…»
Я стою удивленный, когда все начинают ржать. Уделали. Я едва вспоминаю: еду домой пьянющим, за окнами завораживающе пролетают опоры моста, слабо прошу высадить меня на острове, буквально вскакиваю в середине разворота на пятачке, и звоню Бет, бормоча свои мутные просьбы в телефон. Теперь она стоит передо мной, руки в загорелые боки, и усмехается под хохот остальных. «Ты оставил мне замечательное сообщение, Джефф. Я тронута». Я всё же вижу что-то в её глазах, огонёк, как будто она бросает мне вызов встать и взять её. Есть некое напряжение. Но я парализован. Всё что я могу — стоять и смеяться вместе с остальными; в конце концов это действительно очень смешно.
Оцепенение прерывает Фортез, резко крикнув: «ОК, народ! Давайте работать чтобы мы могли нафиг свалить отседа! Начнём с начала… давайте со Сладчайшей Плоти. Джефф в клетке». Мы занимаем места и начинаем шоу. Девятый шар Ч3 Перевод Эстарриол
